Евлоев И.М. Отдельные аспекты применения Конституции России при осуществлении нормоконтроля судами общей юрисдикции и арбитражными судами

Отдельные аспекты применения Конституции России

при осуществлении нормоконтроля судами

общей юрисдикции и арбитражными судами

Евлоев Ильяс Муслимович

судья Конституционного Суда Республики Ингушетия, старший преподаватель Института экономики и правоведения в г.Назрань

Статья посвящена особенностям применения Конституции Российской Федерации при осуществлении судебного нормоконтроля судами общей юрисдикции и арбитражными судами.

Ключевые слова: судебный нормоконтроль, Конституция Российской Федерации.

Certain aspects of the application of the Constitution of the Russia in judicial compliance assessment by courts of general jurisdiction and arbitration courts

Evloev I.M.

The article devoted to the peculiarities of application of the Constitution of the Russian Federation in judicial compliance assessment by courts of general jurisdiction and arbitration courts

Key words: judicial compliance assessment, the Constitution of the Russian Federation

Статья 15 Конституции Российской Федерации, закрепляющая ее прямое действие, позволяет судам ссылаться в своих решениях напрямую на нормы Основного закона. Однако, если для большей части категорий дел такая практика привычна, то в сфере судебного нормоконтроля это вызывает ряд вопросов, обусловленных разграничением нормоконтрольных полномочий между разными видами судов. Единственным судебным органом, который напрямую, без каких-либо оговорок применяет нормы Конституции, является Конституционный Суд Российской Федерации, основное назначение которого и заключается в проверке конституционности нормативных актов. Что касается остальных судов, то они при осуществлении судебного нормоконтроля, как правило, руководствуются законами, а нормы Конституции России, если и применяют, то лишь в редких случаях.

Ключевые положения, разграничивающие полномочия судов по применению Конституции России при оценке нормативных актов,  содержатся в Федеральном конституционном законе «О Конституционном Суде Российской Федерации». Статья 3 этого закона на основе статьи 125 Конституции России относит к числу нормативных актов, проверку которых на соответствие Конституции Российской Федерации, осуществляет Конституционный Суд РФ, федеральные законы, нормативные акты Президента РФ, Совета Федерации, Государственной Думы и Правительства РФ, а также конституции республик, уставы, законы и иные нормативные акты субъектов Российской Федерации, изданные по вопросам, перечисленным в статьях 71 и 72 Конституции России.

В Постановлении от 16 июня 1998 года №19-П «По делу о толковании отдельных положений статей 125, 126 и 127 Конституции Российской Федерации» Конституционный Суд РФ указано, что проверка конституционности нормативных правовых актов, перечисленных в статье 125 Конституции России, может осуществляться только Конституционным Судом[1]. Таким образом, по общему правилу суды общей юрисдикции и арбитражные суды не вправе выносить решения о противоречии указанных актов Конституции России. Вместе с тем, по ряду дел суды сохраняют полномочия по прямому применению Конституции. Согласно позиции Конституционного Суда Российской Федерации, выраженной в Постановлении от 21.01.2010 №1-П, Конституция Российской Федерации и федеральные законы имеют верховенство на всей территории Российской Федерации и «выступают для судов в роли критерия при оценке иных нормативных актов, которые всегда должны применяться в системной взаимосвязи с другими нормами в соответствии с их иерархическим положением в системе права»[2].

Можно выделить три основных группы дел, когда суды общей и арбитражной юрисдикции фактически проверяют нормативный акт на соответствие Конституции.

Во-первых, если в ходе рассмотрения дела появляются сомнения в конституционности применяемого нормативного акта, для принятия решения о возможности обращения в Конституционный Суд России суд вынужден сначала самостоятельно провести оценку соответствия такого акта Конституции. И делая вывод об отсутствии основания для направления запроса в Конституционный Суд России, суд общей юрисдикции или арбитражный суд по существу выносит вердикт, признающий такой акт конституционным. Это усеченное право судов на осуществление конституционного нормоконтроля подтверждается сложившейся судебной практикой. Обычно суд, отказывая в удовлетворении ходатайства о направлении запроса в Конституционный Суд России, обосновывает свое решение отсутствием сомнений в конституционности рассматриваемого акта[3].

Но даже в тех случаях, когда суд формально уходит от подобной оценки, он вынужден проводить сопоставительный анализ с конституционными нормами.  Например, в одном из решений Верховный Суд России сделал следующий вывод: «Утверждение заявителя о том, что указанное им положение нормативного правового акта Правительства Российской Федерации противоречит и предписаниям части 3 статьи 37 Конституции Российской Федерации являются беспредметными, поскольку эта норма Основного закона в прямой постановке не регулирует правовые отношения, вытекающие из оспариваемой им нормы»[4]. Несмотря на утверждение о «беспредметности» требований, суд фактически провел сверку оспариваемой нормы с положениями Конституции и сделал оценочное суждение об отсутствии противоречия, то есть осуществил конституционный нормоконтроль[5].

Такая практика позволяет сделать однозначный вывод о том, что суды общей юрисдикции и арбитражные суды осуществляют своего рода предварительный конституционный нормоконтроль. Полное отрицание права судов осуществлять проверку конституционности нормативных актов означало бы, что суд не вправе давать подобную оценку и вынужден при каждом поступлении подобного ходатайства выходить с запросом в Конституционный Суд Российской Федерации.

Естественно, при появлении у суда сомнений в конституционности соответствующего акта, вопрос доложен быть передан на рассмотрение Конституционного Суда Российской Федерации, который и принимает окончательное решение. Высказывавшееся в юридической литературе мнение[6] о том, что это ограничивает прямое действие Конституции РФ и тем самым противоречит ее части 1 статьи 15, представляется излишне категоричным. При таком подходе полностью размывается грань между полномочиями Конституционного Суда и судов общей и арбитражной юрисдикции. Это в свою очередь ставит вопрос о целесообразности существования такого органа конституционной юстиции, функции которого могут осуществляться иными судами, и в перспективе неизбежно приводит к американской системе конституционного нормоконтроля, то есть к необходимости изменения всей судебной системы.

Еще больше вопросов вызывает применение судами общей юрисдикции и арбитражными судами норм Конституции при оценке нормативных актов, проверка которых статьей 3 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» не отнесена к компетенции Конституционного Суда, то есть актах органов исполнительной власти ниже уровня Правительства России. До сих пор по данному вопросу нет единодушия ни в теории права, ни в судебной практике.

По сути при наличии развитой системы правовых актов такой вопрос не должен был возникнуть. Еще Г.Кельзен обращал внимание на то, что всякая норма является действительной только в том случае, если она логически вытекает из нормы более высокого порядка[7]. То есть в идеале система нормативных актов должна представлять собой строгую иерархию, в которой каждая последующая норма имеет обоснование в акте уровнем выше. При такой конструкции отсутствовала бы необходимость проверки подзаконного акта на соответствие Конституции России, так как он с неизбежностью вытекал бы из закона или подзаконного акта, имеющего большую юридическую силу, но никак не из Конституции. Конечно, реальная система нормативных актов далека от этой идеальной модели и на практике не исключены ситуации, когда отсутствует закон, указ Президента или постановление Правительства, на соответствие которому может быть проверен оспоренный подзаконный акт. В этом случае единственно возможный вариант проверки – это оценка на соответствие Конституции России.

Конституционным Судом Российской Федерации не дан однозначный ответ на вопрос, правомочны ли суды общей юрисдикции и арбитражные суды  проводить такую проверку. Ни в Постановлении от 16 июня 1998 г. №19-П, ни в Постановлении от 27.01.2004 №1-П, ни в иных решениях, касающихся толкования статьи 125 Конституции России, соответствующего разъяснения нет. Еще при вынесении указанного Постановления №19-П о толковании отдельных положений статей 125, 126 и 127 Конституции Российской Федерации, судьи Н.В.Витрук и Г.А.Гаджиев в своих особых мнениях обращали внимание на необходимость четкого ответа на этот важный вопрос. Гаджиев настаивает на том, что суды не только вправе, но и обязаны признавать неконституционными подзаконные акты по жалобам граждан в порядке прямого применения конституционного положения о праве на судебную защиту. По его мнению, «результатом толкования статьи 125 Конституции Российской Федерации не может быть ограничение полномочий судов общей юрисдикции и арбитражных судов по проверке в порядке административного судопроизводства конституционности таких подзаконных актов, как нормативные акты федеральных министерств, ведомств, нормативные акты министерств и ведомств субъектов Российской Федерации»[8].

Верховный Суд России со своей стороны неоднократно указывал, что проверка конституционности рассматриваемых актов может осуществляться судами общей юрисдикции. В Определении от 18 сентября 2001 года №50-Г01-12 Суд признал ошибочной позицию Омского областного суда о подведомственности заявления Конституционному Суду Российской Федерации. В обоснование этого вывода указано, что оспариваемая Инструкция не относится к числу нормативных актов, перечисленных в статье 3 Закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», и, следовательно, ее проверка о соответствии Конституции РФ в исключительную компетенцию Конституционного Суда РФ не входит[9].

Тем не менее, суды избегают вынесения решений о соответствии или несоответствии оспариваемого акта Конституции. Если в практике возникает такая необходимость, суды в лучшем случае дают оценку на предмет соответствия нормы положениям Конституции России в связке с соответствующим федеральным законом (или иным нормативным актом)[10] либо попросту игнорируют требование заявителя в этой части.

Так, оспаривая отдельные нормы Правил внутреннего распорядка исправительных учреждений, утвержденных приказом Министерства юстиции Российской Федерации от 3 ноября 2005 г. №205, заявитель ставил вопрос об их противоречии Конституции России. Поскольку данные Правила не относятся к числу актов, проверка конституционности которых статьей 125 Конституции Российской Федерации отнесена к полномочиям Конституционного Суда России, Верховный Суд России принял заявление и рассмотрел дело по существу. Однако в итоговом решении ни единым словом не обмолвился о соответствии или несоответствии оспариваемых норм Конституции. Фактически проведена проверка приказа на его соответствие нормам Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации, а в заключение мотивировочной части сделан гибкий вывод о том, что «пункты 148 и 154 Правил в оспариваемой части действующему федеральному законодательству и международным правовым нормам не противоречат»[11].

Несколько увереннее в этом отношении действуют арбитражные суды, которые при постановке такого вопроса заявителем проводят проверку соответствия нормативных актов Конституции Российской Федерации и в резолютивной части прямо отражают результат такой проверки[12]. Хотя и здесь обычно речь идет о тех случаях, когда акты признаются соответствующими Конституции России, а не противоречащими ей. Так что вопрос в целом остается открытым как в практике судов общей юрисдикции, так и в практике арбитражных судов, и давно назрела необходимость его законодательного урегулирования.

Наконец, еще одна категория дел по нормоконтролю, в которых суды напрямую применяют Конституцию, это проверка норм, аналогичных уже признанным противоречащими Основному закону Конституционным Судом России. Суд Российской Федерации исходит из наличия у судов общей юрисдикции права подтверждать недействительность норм, если аналогичные положения уже оспаривались в порядке конституционного судопроизводства и признаны неконституционными. В частности, такая позиция была высказана в отношении признания недействительными постановлений Правительства России, конституций (уставов) и законов[13] субъектов Российской Федерации, содержащих такие же положения, какие Конституционным Судом Российской Федерации уже были признаны неконституционными.

В юридической литературе это полномочие судов также считается необходимым элементом судебного нормоконтроля, вытекающим из обязательного характера решений Конституционного Суда России[14]. Однако на практике возникают вопросы, связанные в первую очередь со степенью идентичности рассматриваемой судом нормы положениям, которые признаны неконституционными. Если речь идет о полностью идентичной, то есть дословно или почти дословно воспроизводящей, норме, то суд без углубления в ее содержание нормы может констатировать, что данная норма неконституционна. При этом речь идет не о проверке конституционности как таковой, а лишь о применении позиции, уже высказанной Конституционным Судом России.

Сложности возникают в случае, если рассматриваемая норма не идентична, но обладает определенными признаками схожести с нормой, ранее признанной неконституционной. Суду предстоит сопоставить соответствующие нормы и сделать вывод, можно ли их считать аналогичными или нет. Но поскольку такое выявление сходства – это процесс субъективный, приводящий к субъективному же результату, то и возможность дисквалификации судом такой нормы вызывает определенные возражения. Поэтому признание судом возможности экстраполяции сделанных Конституционным Судом России выводов к аналогичной, по его мнению, ситуации может не найти поддержку у самого органа конституционной юстиции, как это произошло в деле по жалобе ОАО «НК «ЮКОС» на нарушение конституционных прав и свобод положениями пункта 7 статьи 3 и статьи 113 Налогового Кодекса Российской Федерации, в котором Конституционный Суд назвал недопустимым  универсализацию Арбитражным судом города Москвы выводов, содержащихся в Определении Конституционного Суда РФ[15].

Подобные расхождения приводят к предложениям об ограничении усмотрения судов в случаях, когда проверяемая норма не является явно идентичной норме, признанной ранее неконституционной. Так, Блохин П.Д. считает возможным такую инициативу судов общей юрисдикции и арбитражных судов в том случае, если Конституционный Суд России прямо указал на это в своем решении[16]. Однако такой подход необоснованно сужает полномочия судов общей и арбитражной юрисдикции, и в то же время принижает обязательную силу судебных актов Конституционного Суда РФ. Более целесообразным представляется сохранение существующей практики самостоятельной оценки судами степени идентичности норм с учетом того, что Конституционный Суд вправе вынести окончательное суждение по подобным делам.

Таким образом, вплоть до настоящего времени указанные аспекты применения судами Конституции России при осуществлении нормоконтроля остаются без ответа и нуждаются в дальнейшей проработке. Совершенствование судебной практики в этой сфере возможно как на основе более детальной законодательной регламентации судебно-нормоконтрольной деятельности с установлением четких критериев разграничения полномочий различных судов, так и путем дальнейших разъяснений Конституционного Суда России.